—  В первую очередь я — архитектор. Это задает определенную специфику взгляда на проектирование пространств. В качестве примеров хотелось бы взять два построенных уже дома и еще два интерьера, находящихся в процессе реализации.

Начну с самого первого проекта, который мы делали. Это очень недорогой дом в деревне Лапино. С него не то чтобы началась наша карьера как студии, но именно на этот дом пришло огромное количество заказчиков, он попал во всевозможные журналы, был упомянут на всех, наверное, российских и многих иностранных архитектурных и интерьерных сайтах. Нам за него дали несколько премий, так что это, по всем признакам, серьезный успех.

Как именно строилась работа над этим домом? Главный вопрос — всегда в том, как мы формируем пространство. В основе у нас всегда лежит сильная скульптурная история. Она делает возможным работу с пространством. Дальше на нее накладываются материалы, они уже служат определенным композиционным целям, но изначально они заданы самим пространством.

Дом для пятерых человек: суперкомпактный, все интерьерные решения, которые там есть, продиктованы его архитектурой. Берем гостиную: темная стена, внешняя светлая стена, центральное ядро, на которое нанесен паттерн. Внешнее, внутреннее и центральное — это и есть самое важное в интерьере. А каким конкретно в данном случае будет ядро, каким конкретно будет внешнее и каким конкретно будет внутреннее, по большому счету, не так важно. Оно может быть любым. Главное, что ты формируешь определенное фундаментальное композиционное представление и уже внутри него действуешь, меняя материалы, нанизывая их друг на друга.

Возьмем другой проект. Перед нами — сложная форма дома, в которой виден определенный конфликт черного простого остроугольного объема с закругленным светлым объемом, который к нему не примыкает с одной стороны. История этого конфликта возникает непосредственно из участка, на котором стоит дом. Работа с контекстом — это очень важная вещь. Контекст до такой степени формирует ответ на архитектурный вопрос, что, по сути, сам же и навязывает результат. Что мы делаем, прочувствовав контекст территории? Мы незамысловато начинаем с плана. Через него приходим к функции.

Главное — мы всегда работаем с определенным конфликтом. Пытаемся сформулировать то, что не нравится, и потом начинаем это решать. Собственно, решение, которое мы предлагаем, и есть результат, который получится. Изначальная идея может быть очень простой, но с учетом всех гипотез, пожеланий заказчика и контекста работы она трансформируется. Эта трансформация — самая важная вещь в работе.

Лишь собрав здание, мы переходим к работе с интерьером. Получается, есть некая наружная схема, чешуя, и есть ядро — и они должны контрастировать. Это то, что мы изначально принимаем как аксиому.

—  Именно. Это, казалось бы, ограничения, но мы называем их точками конфликтов, тем, из чего возникает разветвление вариантов. На старте у нас три варианта, в итоге мы показываем намного больше. Варианты генерируются до тех пор, пока всех не удовлетворит результат, в первую очередь нас самих. Гораздо сложнее угодить себе, чем клиенту.

—  Там абсолютно тот же принцип: мы не работаем с какой-то плоскостью, а всегда находим объект. Он может находиться внутри интерьера или внутри экстерьера. Но именно этим и отличается подход архитектора от подхода декоратора в формировании интерьера. Работа декоратора, как правило, строится на создании некоего образа пространства. Декоратор говорит: «Окей, тут мы поставим вазы для этого человека». Клиент через такой подход к интерьеру получает полную свою идентичность. И потом можно, глядя на внутренний принцип устройства и внешнего вида пространства рассказать об этом человеке историю: кто он, почему у него здесь стоит эта ваза. Работа дизайнера интерьера, как мне кажется, идет от таких личных историй в первую очередь. Работа архитектора идет от пространства. Мне, по большому счету, все равно, кто человек, который будет в этом жить.

—  Никак. Это такая экспертная позиция, что-то в этом роде.

—  Мы, естественно, слушаем, но не подбираем подушки и не знаем, что у него будет стоять на полках или какие будут тарелки. Мы искренне думаем, что человек с этим может справиться сам. Мы продаем дизайн. При обосновании решения мы говорим исключительно про пространственные императивы, которые содержатся в этой идее. Мы рассказываем про ощущения человека, которые будут возникать у него в том или ином пространстве. Например, всегда показываем клиенту, как и в какое время у него в доме будет появляться солнце. Это очень важный момент, который формирует в том числе, в каком месте будет окно и какой формы будет стена, куда будет повернут дом и так далее. История про солнце абсолютно точно имеет отношение к форме, но не имеет отношения к декору. Можно, конечно, шторкой закрыть солнце, но в основе своей это будет все равно разговор про пространство.

—  Мы всегда на этом попадаем, потому что говорим: «Вот здесь у вас будет такая мебель», потом начинаем проектировать, хотя с точки зрения менеджмента это сложная задача. Приходится искать подрядчиков, выстраивать с ним взаимопонимание, менять их — отдельная мучительная история, требующая концентрации сил и энергии.

—  У нас есть почта, на которую желающие работать с нами скидывают свои предложения. Это вообще наш принцип — мы любим брать то, что само к нам идет. То же самое касается сотрудников. Я никогда не предлагаю людям со мной работать. Я беру тех, кто сам этого хочет. Только так. При этом я начинаю даже не с портфолио, а с письма, которое пишет человек. Если он пишет «Привет», а потом молчит или пишет нормальное письмо, но вместо портфолио присылает какую-то простыню, которую нужно из облака скачивать, — это сразу не ко мне. Это говорит мне о том, что у человека странные отношения со временем, в том числе с моим.

— Это первая вещь. Потом, конечно, портфолио. Навыки. Потом — зарплата. И потом еще какое-то время смотришь, что человек может реально, потому что бывали случаи, когда человек демонстрировал какую-то невероятную безответственность в отношении к задачам. Я верю, что человек может научиться почти всему в процессе работы. Но человек никогда в жизни не научится ответственному подходу к вещам, которые он делает. Это фундаментальная вещь.

—  Я занимаюсь давлением.

—  Во-первых, мы не работаем в принципе ни в каких стилях. Мы делаем исключительно современную архитектуру, исключительно современные интерьеры. Поэтому поговорить с нами о стилях нельзя, просто потому что мы в стили не верим.

—  Что значит — знаю, что будет? Я в принципе во всех абсолютно случаях за то, чтобы решения были самые классные. Часто я ничего не предлагаю, и ребята сами придумывают идеи, и у них это получается круто. Есть один суперспособ: когда кто-то в ступоре, причем по разным поводам, мы садимся, отключаем все телефоны, ставим таймер на 15 минут и ставим задачу — придумать максимальное количество идей, решающих эту проблему. Потом встречаемся, обсуждаем, и решение находится.

—  Не хватает навыков коммуникации и самопрезентации. Правда, этого не хватает всем людям. А еще многие думают, что их идеи прекрасны, и до последнего рассказывают тебе, как это нереально круто. Другой важный момент — люди не готовы придумывать еще, придумывать больше. Они говорят: «Пусть будет так». И на вопрос «Почему так?» отвечают: «Потому что опыт такой». Но даже плохие идеи расширяют восприятие. Поэтому надо учиться их продуцировать.

—  Да, в том числе потому, что я пока не понимаю, как мне построить процесс так, чтобы был один менеджер, который разгружал бы ведущих архитекторов.

—  Тут очень важный момент: у меня очень ограничено время. По ряду довольно объективных причин я понимаю, что мне неплохо удается придумывать, поэтому абсолютно точно это моя главная задача.

—  На самом деле я их не искал. Мой самый первый заказ, дом в Лапине, с которого начался сегодняшний рассказ, — это дом для моих родственников. Естественно, я проектировал его бесплатно. Это была история про способность отстаивать свои идеи. У них был очень ограниченный бюджет, и они не платили за проект, но на многих вещах приходилось настаивать, причем спорить приходилось не только с моей сестрой и ее мужем, но и с папой мужа, мамой мужа, со строителями — и доказывать, что мы будем делать вот так.

Второй случай — к нам обратилась знакомая моего друга и попросила ей помочь с квартирой. Мы сказали, что сделаем бесплатно, но она будет делать то, что мы говорим. Она согласилась, и мы сделали проект. Первая квартира, первый дом. А потом к нам пришли клиенты, потому что увидели, что и как мы можем. Но этого бы не вышло без того самого давления с нашей стороны.

Беседовал Александр Зальцман