Copy of Сергей Сапожников — художник, фотограф, участник многочисленных выставок в России и за ее приделами

КРАТКО
РАБОТЫ
ПОСМОТРЕТЬ
ПОЧИТАТЬ

СОВРЕМЕННОЕ ИСКУССТВО / 16 апреля

Борис Гройс

Российско-немецко-американский философ и теоретик искусства. Профессор философии, теории искусства и медиа в Государственной высшей школе дизайна в Карлсруэ (Германия), профессор славистики в Нью-Йоркском университете. В 1970-е — сотрудник кафедры структурной и прикладной лингвистики МГУ. Принимал активное участие в деятельности культурного андеграунда, публиковался в самиздате и «тамиздате». С 1981 года начинается его академическая карьера в области истории и теории культуры в Германии и США.

СЕРГЕЙ САПОЖНИКОВ

Теоретик социалистического и постмодернистского искусства. Является членом Международной ассоциации критики искусства (AICAO), членом Международного исследовательского центра культурных исследований (IFK), Художественного музея Гарвардского университета. Был директором Академии изящных искусств в Вене. В 2003—2004 годах возглавлял исследовательскую программу «Посткоммунистическое состояние» в сотрудничестве с Федеральным культурным фондом Германии.

Помимо научной работы и публицистки занимается кураторской деятельностью. Курировал российский павильон на Венецианской биеннале-2010. Автор более 150 работ по искусству и интеллектуальной истории на нескольких языках.

«Различие между западным постмодернизмом и восточным постсоциализмом», 2015

Беседа Кейт Фаул с Борисом Гройсом «The new International или Post-Global?», 2014

V-A-C / Space Force Construction / Palazzo delle Zattere, Venice, 2017

СЕРГЕЙ САПОЖНИКОВ

Интервью

«Этот театр, как и я сам, — гибрид всего на свете». АРТГИД

«Брейк-данс — это отголосок биомеханики Мейерхольда». THE ART NEWSPAPER RUSSIA

СЕРГЕЙ САПОЖНИКОВ

Об искусстве

The Drama Machine. SmartArt (Eng!)

Sergey Sapozhnikov. SmartArt (Eng!)

Ростовский художник исследовал красоту воронежских трущоб. РИА

Сергей Сапожников. «Отход». foto & video

Сергей Сапожников. «Dance». foto & video

Реконструировать логику архитектуры. aroundart

Форма, которая задается рамкой. aroundart

Сергей Сапожников видит красоту в самострое и заурядных пейзажах. COLTA

Театр-трактор и фотограф-бульдозер. Коммерсантъ

Что могут пустыри. Коммерсантъ

СЕРГЕЙ САПОЖНИКОВ

Современники о фотографе

Размышляя о своем развитии как художника и о своем эстетическом восприятии, Сергей Сапожников постоянно задается вопросом: как долго можно жить в ситуации, которую ты придумал сам? Подобные сомнения, вероятно, тревожат многих художников, добившихся стабильного признания и задумывающихся: не стоит ли от него отказаться ради поиска новых способов выражения. Если рассмотреть этот вопрос в буквальном смысле, можно обратиться с ним напрямую к работам Сапожникова, используя его одновременно как формальный и тематический ключ к образам художника. Ведь его фотографии, как кажется, основаны на структурном принципе нестабильности и находятся в состоянии временного равновесия — они похожи на цельные формальные композиции, готовые вот-вот развалиться, в точности как перекошенные структуры, которые Сапожников часто изображает. Его любимый сюжет — человеческая фигура во взаимодействии с пространством, когда она пытается приспособиться к различным средам и в процессе вызывает физическое столкновение органической и неорганической материи — тела, природы, архитектуры и предметов. Одинокий, как правило, герой передвигается среди импровизированных декораций, собранных из разнообразных материалов. Иногда в кадре присутствуют несколько персонажей, но между ними нет взаимодействия: каждая фигура увлечена собственными действиями или позой и изображена как элемент серии. Позы неестественны, сложны, полны динамизма и пружинистой энергии. Финальный кадр — это переплетение едва узнаваемых форм, элементов, сливающихся друг с другом в непрерывном чередовании репрезентации и абстракции, динамизма и неподвижности.

Пространство действия формируется наслоениями и нагромождениями: и пейзажи, и интерьеры похожи на свалки — бесформенные груды обломков, разваливающиеся здания, участки природного ландшафта, пришедшего в запустение или агрессивно наступающего на территории, бывшие когда-то обитаемыми. Референт — причем совершенно реалистический — это пригород, пограничное пространство между городом и деревней, место бродяжничества и исключенности. Тем не менее большинство фотографий явственно демонстрируют искусственность и постановочность, аккуратную собранность элементов в композицию. На самом деле эти работы выросли из инсталляционной интервенции, эксперимента с пространством и объектами, где фотография изначально выполняла документирующую функцию. Бревна, кусты, куски кирпичных стен — постоянно возникающие элементы полуразрушенной обстановки, в которую художник вносит предметы домашнего обихода, тряпки, веревки и сетки, используя их как орудия для формирования сюрреалистических, дефектных, непригодных для жилья пейзажей. Среди таких декораций персонажи ищут себе место, возможность вписаться в обстановку и существовать в ней.

Ирене Кальдерони

Итальянский куратор, арт-менеджер

«Музей, проживший две жизни». Таким мог бы быть подзаголовок к этому проекту-диалогу с потрясающей коллекцией Польди-Пеццоли — музея, основанного в 1881 году, полуразрушенного в 1943 и затем восстановленного в 1946—1951 годах. Сапожников привносит в эту двойную жизнь музея третью, воображаемую, жизнь; это история, в которой художник превращается в русского архитектора, конструктивиста и революционера, в покоренной русскими Италии (что, кстати, уже отчасти правда). Он захватывает музей и выстраивает внутри него каркас объекта, который можно назвать Башней Татлина, возникшей из набора для сборки, купленного в магазине Леруа-Мерлен. Но на этом вторжение не заканчивается. Наш герой, фотограф и архитектор, влюбляется в покоренное им место и принимается документировать его с помощью фотоаппарата. Это своего рода эстетический стокгольмский синдром. Завоеватель покорен объектом своего завоевания. Однако, завлеченный — или, лучше сказать, поглощенный — коллекцией музея и его архивами, он все же понимает, что его утопии не удается преобразить это место и сделать его своим для него. Само место начинает воздействовать на эту утопию, преобразуя ее в ностальгию. Ностальгию по первой жизни музея — до того, как его разрушили бомбы.

Однако подлинное явление Сапожникова/архитектора происходит перед «Снятием с креста» Боттичелли, полотном конца XV в. Рядом с этой картиной художник возвращается к своим композициям из цветной пластмассы и надувных матрасов, к cвоей посредственной, но увлекающей его современности. Сопоставление с Боттичелли — это не святотатство, а целиком и полностью плод формальной
рефлексии. У Сапожникова фигуры Боттичелли превращаются в объемы, формы, утрачивая свою человеческую составляющую, в то время как его собственные груды пластмассы, как кажется, приобретают человеческие очертания. В проекте, названном Total Picture, имеет место трансфер между российским художником и идентичностью музея. Сапожников склонен перемещать схемы, сформированные теми чувствами, эмоциями и мыслями, которые наполняют его отношения с местами, принадлежащими к его собственной идентичности, встраивая их в свою новую, текущую связь с местом — связь, где на первый план стремится его первоначальный бунтарский поступок. Центром этого стремления и переплетения действия фотографа
и музея становится старинная лестница музея. Ее закручивание соединяется здесь с закручиванием безыскусной башни этого
невероятного Татлина. В результате возникает конструкция с двойной спиралью — новый, неожиданный и в той же мере невероятный ДНК современного барокко. Не столько постмодернистского барокко, нет — скорее барокко с часовым механизмом. Ведь вообще-то фотография Сергея Сапожникова — это, вне всякого сомнения, поздний маньеризм, стремительно обращающийся в сторону барочного видения. Это фотография,
которая повествует о кризисе, о сомнениях и колебаниях медиума, поглощенного цунами цифровой эпохи. Сапожников видит музей Польди-Пеццоли не только как коллекцию и как музей, но как оплот, как бастион, обороняющий определенный тип памяти, который все более стремительно выходит из употребления.

Франческо Бонами

Один из самых авторитетных и влиятельных кураторов в мире современного искусств, редактор журнала Flash Art, куратор биеннале Manifesta 3, куратор 50-й Венецианской биеннале, художественный руководитель центра Fondazione Sandretto Re Rebaudengo

Так или иначе рассматривание этих фотографий — всегда приключение и, как всякое приключение, полно случаев и случайностей. А поскольку фотографии показывают материализацию коллективного бессознательного в хаотически наросшую среду, можно сказать, что эта последняя только и состоит, что из случайностей, с их внезапной красотой. Правда, чтобы увидеть ее, требуется индивидуальная склонность, выращенная в навык. Людям, от нее свободным, сапожниковские снимки среды кажутся просто чернухой, назойливым изображение нищеты и безобразия местного быта. Хотя именно эти нищета и безобразие его русской фавелы, по-моему, и есть самая надежная предпосылка фотографической красоты.

ВЛАДИМИР ЛЕВАШОВ

Историк фотографии, российский художественный и фото-критик, куратор современного искусства, арт-директор Stella Art Foundation

Есть мнение: Сергей Сапожников The Drama Machine

Share некоторых материалов с благодарностью у: GARAGE / smirnovartsorokin / around art

Хотите регулярно получать образовательные материалы «Среды обучения»? Подпишитесь на нашу рассылку! Отправляя свои контактные данные, вы соглашаетесь с Политикой конфиденциальности

К ДРУГИМ МАТЕРИАЛАМ

Юрий Альберт — художник-концептуалист и теоретик искусства

Мастер направления «Художники» в образовательном проекте «История Российского современного искусства в действующих лицах»

«В современном искусстве непонимание не менее важно, чем понимание»

Юрий Альберт о концептуализме в рамках образовательного проекта «История Российского современного искусства в действующих лицах»

Иллюстраторы и художники, которых нужно «знать в лицо». Третья часть

В алфавитном порядке от Любы Березиной, преподавателя курса «Иллюстрация»